« - Ничего не понимаю! - решительно заключил Мелифаро. - Извини, Макс, но у меня не проходит ощущение, что ты врешь. Или повторяешь вранье сэра Джуффина. Или перевираешь его вранье...»
Меня редко цепляют фильмы или книги. Нравится многое, но очень редко я могу потом в подробностях рассказать о сюжете или каком-то моменте. Однако, один эпизод засел в моей голове и почему-то не хочет вылезать. Момент из книги Оруэлла "1984", когда Дикарь занимается самобичеванием, наказывая себя. Не то чтобы это меня пугает или я впервые слышу о самобичевании, но конкретно в этом романе это стало символом щемящей безысходности. А любимые упоминания о безысходности и тоске прочно отпечатываются во мне. На протяжении всей книги я радостно заглатывала описание бездушного мира, порабощенного общества, сделавшего культ из потребления и производства и видела Героя, смелого, чистого, с глазами горящими и сердцем отважным. Герой бойко цитирует нам Шекспира, порицает все и вся его окружающие, несет свет и просвещение, и даже затевает восстание. Восстание подвалено, с Героем проведена беседа. И тут вместо того, чтобы создавать свое общество или подрывать существуещее, он скатывается в религиозное исступление и пытается очиститься, бичуя себя. Это представляется мне такой крайней степенью идиотизма, что вся книга превращается в абсурд. Взяты крайности, совсем ничего не отображающей и довольно бессмысленные. Примерно также, должно быть, чувствовал себя сэр Макс, когда находился в "Книге Огененных Страниц". Реальность вроде бы привычная, нормальная, но что-то идет не так, сводя с ума.
«Теперь ты понимаешь, почему самураи делали себе харакири? Не демонстративный героизм средневековых психов, а жест милосердия: иногда жить становится так больно, что меч, раздирающий внутренности, приносит облегчение… Но у тебя ни меча, ни даже мужества, дружок, только боль, так уж ты нелепо устроен!»